Дом страхового общества "Якорь", здание ВЧК

Участок известен с середины XVIII века, здесь был дом Старцова, владельца шелковой мануфактуры. Около 1800-го года владение переходит почетному гражданину, купцу Лухманову, торговавшему жемчугом, драгоценными камнями, антикварными редкостями и книгами. Здесь же он держал свою "лавку чудес" - антикварный магазинчик, о котором немало писали в газетах того времени. Дом был классицистических форм, с портиком.

В середине XIX века дом приобретает страховое общество "Якорь", одновременно оно выкупает и соседнее владение, чтоб построить большое здание для своих нужд. В 1918 году здание занимает ВЧК, на третьем этаже, по легенде, располагался рабочий кабинет Дзержинского. Сохранились описания внутреннего облика дома. В первой штаб-квартире ЧК на углу Варсонофьевского и Большой Лубянки прямо за начальственными кабинетами, где было так удобно вести ночные допросы и подписывать ордера на арест, находился небольшой, но высокий, в два этажа, полуподвальный зал, напоминающий корабельный трюм. У страхового общества в «трюме» размещался архив. От тех времен посредине зала осталось несколько небольших комнат-сейфов.
Чекисты затащили в зал тюремные нары, а глухие комнатки приспособили для расстрелов.
Из-за исключительно добротных стен грохот пальбы на улицу не проникал. Ну а из тех, кто, доставленный на «корабль смерти», мог лично слышать и видеть, чудом уцелели лишь единицы. Например, высланный из России в 1922 году писатель Михаил Осоргин. Вот его описание, относящееся к 1919 году: «Пол выложен изразцовыми плитками. При входе — балкон, где стоит стража. Балкон окружает яму, куда спуск по витой лестнице и где 70 человек, в лежку, на нарах, на полу, на полированном большом столе, а двое и внутри стола — ждут своей участи. Участи — пули»...

Здесь же были камеры — общие, в которых размещалось до 200 арестантов одновременно по воспоминаниям Мельгунова, побывавшего здесь дважды, — до 300), и одиночные, отделенные наскоро сколоченными перегородками из неструганных досок.

В этом же здании чуть дальше по Варсонофьевскому переулку с 1918 года располагался гараж ВЧК, а впоследствии автобаза центрального аппарата органов ОГПУ–КГБ. И здесь было оборудовано специальное помещение для расстрелов приговоренных к смерти людей. До 1926 г.расстрелами командовал комендант ОГПУ Карл Вейс, затем до 1953 г. «особую группу», приводившую смертные приговоры в исполнение, возглавлял Василий Блохин. В 1937–1938 годах казни были особенно частыми. Расстрелы в этом доме производились вплоть до 1954 года. По приблизительным оценкам здесь было расстреляно от 10 до 15 тысяч человек – жертв сталинского политического террора.

Из воспоминаний побывавших в этом доме в первые годы после октябрьского переворота: «Лучшие комнаты бывшего страхового общества отданы следователям и их помощникам, наилучшие — членам коллегии и под заседания президиума, наихудшие же вкупе с подвальными помещениями отведены, конечно, арестованным. Арестованные размещаются в доме № 11 следующим образом: наверху — четыре комнаты и два подвальных помещения для общих камер (мужских); в подвальном же помещении содержатся и женщины. Кроме того иногда, во время массовых арестов, заполнялся и заполняется сейчас находящийся во дворе дровяной сарай.

Помимо общих камер Б. Лубянка, 11, обладает несколькими одиночками. Одиночки имеются и наверху и в подвале. Наверху одиночки созданы путем весьма своеобразно простым: обычная комната перегорожена деревянными перегородками на ряд клетушек, примкнутых ко внутренней стене комнаты, а потому лишенных света. Внизу, в подвале, одиночки — такие же, лишенные света: три шага в длину, два — в ширину.

А весьма часто в такие одиночки набивают по два, даже по три арестованных. "Параш" в камерах нет; арестованные на Большой Лубянке, 11 пользуются привилегией беспрепятственного пользования и днем и ночью уборной. Прогулок заключенные на Б. Лубянке, 11 так же, как и содержащиеся на Б. Лубянке, 2, не имеют. Исключение делается иногда только для женщин. Книги и газеты, как общее правило, не разрешаются (в 1920 г. до июля разрешались книги, а газеты даже приносились надзирателями). Электрический свет в одиночках горит и днем и ночью.

Вот в общих чертах режим тюрьмы В.Ч.К. на Лубянке, 11 — полу-тюрьмы, полу-концентрационного лагеря. Должен здесь оговориться: все описанное мною выше и все, что воспоследует, относится, главным образом, к 1920 году, когда пишущему эти строки довелось быть арестантом дома № 11».