«Переделкино. Место силы, вдохновения и культурной памяти». Авторский маршрут директора ГМИРЛИ имени В. И. Даля

На углу шоссейной улицы Николая Погодина (советского драматурга, автора театральной «ленинианы», сценариста «Кубанских казаков») и уходящей вниз улицы, названной именем прозаика Петра Павленко (лауреата четырех Сталинских премий, сценариста «Александра Невского» и «Падения Берлина»), находится новейшее переделкинское памятное место: сквер Пастернака. Именно его и можно сделать началом нашего путешествия по центру Старого Переделкина. Несмотря на всю «новодельность» и прямое соседство с транспортной дорогой, – именно этот сквер оказывается нынче одним из самых тихих и уютных пристанищ для пешего путешественника. На совсем небольшом пространстве, украшенном тщательно продуманным ландшафтным дизайном (специально высаженные деревья, кусты и даже собрания трав) – располагается десяток кругообразно выставленных «ретроскамеек», рядом с которыми – на специальных пюпитрах – начертаны строки из стихотворений гения этого места, автора сборника «Когда разгуляется» и романа «Доктор Живаго». 

Строчек – не более четырех, они прочитываются легко и мгновенно, а в сознании любящего поэзию человека тут же начинают «всплывать» и остальные слова стихотворения. Те или иные строки из Пастернака «срифмованы» с высаженными рядом растениями. Но – не «в лоб», а с толком и мыслительной расстановкой. Рядом со стайкой молодых лип мы читаем: «Там липы в несколько обхватов / Справляют в сумраке аллей, / Вершины друг за друга спрятав, / Свой двухсотлетний юбилей» (это из «Липовой аллеи», 1957). 

А рядом с совсем юными сосенками – такое: «И вот, бессмертные на время, / Мы к лику сосен причтены / И от болезней, эпидемий / И смерти освобождены» (это из «Сосен», 1941). 

В постковидные времена эти строки читаются с особым чувством…

В этом сквере никогда не выгуливают собак, здесь мало посетителей – это место тишины и покоя. Прекрасный приют для влюбленной пары или сокровенной беседы на двоих; крохотная планета счастья, оберегаемая от вторжений. Поскольку Переделкино всегда переполнено, то на возможный вопрос собеседника или делового партнера – «Где бы с вами могли уединиться и поговорить?», – лучшего уличного оазиса, кажется, не найти.  

Этот сквер был сооружен в 2021 году как акт своеобразного примирения: на церемонии открытия посетители могли наблюдать дружеские объятия поколения «внуков и внучек», то есть родных Бориса Пастернака и писателя-переделкинца Сергея Смирнова, которому в конце 1950-х выпала тяжкая участь вести погромное в отношении поэта собрание московских литераторов. Пронзительно жаль, что в начале нового века чудесное переделкинское поле с шутливым названием «Неясная поляна» («Жизнь прожить – не поле перейти», как сказано у поэта), то самое поле, по кромке которого родные и почитатели Пастернака несли летом 1960 года гроб с его телом, – было застроено коммерческими коттеджами. Неповторимый, поэтический ландшафт теперь навсегда утрачен. А когда-то из окна пастернаковского кабинета, поверх поля, просматривался вид на погост («…соседний лес, дома поселка…»), где под тремя соснами упокоился Борис Леонидович. 

На территорию этого мемориального места входишь с особым чувством: великий поэт прожил тут два десятка лет, здесь завершилась его земная судьба, отсюда, на руках, его отнесли в вечность. «Несли не хоронить, несли короновать…» – писал в поминальных стихах Андрей Вознесенский. «…В простом гробу, в цветах по грудь, / Без знамени, без меди / Плыл человек в последний путь, / В соседнее бессмертье» – словно бы вторил ему поэт и заступник гонимых литераторов Владимир Корнилов, подставивший когда-то и своё плечо – под угол того самого простого гроба с телом автора «Сосен» и «Августа».

Как и сам Пастернак, его переделкинский дом пережил немало испытаний. После смерти ошельмованного властями и вынужденного отказаться от Нобелевской премии писателя, никакого музея тут, разумеется, никто и не планировал открывать. Пока была жива вдова поэта и некоторое время после – дачу не отбирали, и родные Пастернака с благодарностью принимали приезжающих в посёлок читателей, желающих осмотреть комнаты дачи. По дому водили импровизированные экскурсии, казалось, ещё недавно тут гудел, словно бы «в продолжение звука», голос первого биографа Бориса Леонидовича, его старшего сына – Евгения Борисовича. Дом великого поэта пережил суды, позорный разгром и даже странную попытку создать в этих стенах общий музей «Литературного Переделкина» в конце 1980-х. …Как едко заметил когда-то по этому поводу писатель Эдуард Успенский – «Что-то здесь перепутано: это только могилы бывают братскими».

Слава Богу, 10 февраля 1990-го, в год столетия Пастернака, музей поэта – открылся. С тех пор, он существует как Отдел главной литературной цитадели страны – Государственного музея истории российской литературы имени В.И Даля. 

Отсюда не хочется уходить: вдумчивые экскурсоводы, влюблённые в своего «гения места», неизменно рассказывают о Пастернаке, как о родном, близком им человеке. Рабочая и бытовая обстановка дачи воссоздана по сохранившимся фотографиям, кинокадрам и свидетельствам родных поэта. Его личные вещи и книги – на своих местах, дача окружена воспетым им пейзажем, в который он когда-то переместил даже и Вифлеем (вспомним стихотворение «Рождественская звезда»).

Дом-музей Бориса Пастернака – это не только сбережение мемориального пространства; с момента своего официального открытия, он превратился и в своего рода художественно-исследовательскую лабораторию: здесь постоянно проходят литературные и филологические вечера и тематические экскурсии; сменяют друг друга интересные выставки, – вроде «семейного сериала» под названием «Пастернаки. Родители и дети». 

Сотрудники музея готовят к выходу в свет уникальные книги, альбомы и научные сборники. Среди последних по времени изданий ГМИРЛИ имени В.И. Даля – прекрасный фотоальбом, составленный нынешней заведующей Домом-музеем Анной Козновой, – с бережно подобранными отрывками из писем, воспоминаний и дневников под названием «Останется – наверняка. Переделкино». Первые два слова в названии – из стихов легендарного сценариста и поэта Геннадия Шпаликова, чьё «Переделкино» начиналось словами: «Меняют люди адреса, / Переезжают, расстаются, / Но лишь осенние леса / На белом свете остаются…»

Наши замечательные сотрудники музейщики не только ежедневно оживляют и одухотворяют Дом поэта, но и пространство рядом с ним: на околодачном огороде, как оно и было при Борисе Леонидовиче, по-прежнему высаживают картофель, рядом с грядками овощей волнуются под ветром все те же пастернаковские деревья. 

…Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной…

Уходя с участка – оглянешься: и впрямь, перед тобою – лесной корабль.
И наверху – окна «капитанского мостика» – кабинет поэта. 

Следующее место, куда стоило бы пригласить литературного туриста, отправившегося гулять с нами по Переделкину, это уютная садовая беседка, обустроенная слева от старого белокаменного здания Дома творчества, – куда мы попадаем, поднявшись с улицы Павленко к погодинскому шоссе. 

Но сперва мы осторожно переходим дорогу, стремясь взять левее. Именно туда лучше всего и отправляться, отложив осмотр территории Дома творчества, заслуживающего отдельного внимания. Почему сразу именно туда? – Да потому, что в этой беседке, как в волшебной шкатулке, бережно хранятся живые голоса легендарных жителей этих мест, ежедневно звучащие в режиме «нон-стоп». Да и не просто хранятся: усаживаясь на скамью в беседке, вы становитесь слушателем уникального двухчасового аудиоспектакля «Голоса Переделкина», подготовленного на основе архивов ГМИРЛИ имени В.И. Даля и озвученного голосами многолетних сотрудников литературного музея – Ирины Ерисановой и Павла Крючкова. Наши коллеги выступают здесь в роли истинных «путеводителей»: посетитель отчетливо представляет, как его «ведут» по драгоценному пятачку переделкинской земли. И сразу, тут же – минута за минутой – наши проводники дают слово свидетелям и соучастникам истории нашей литературы: мы слышим живые голоса Бориса Пастернака и Корнея Чуковского, Виктора Шкловского и Вениамина Каверина, Николая Заболоцкого и Николая Рубцова.

…С нами словно бы вступают в прямое общение ставшие спустя годы нобелевскими лауреатами Александр Солженицын и поэт Иосиф Бродский, философ-литературовед Михаил Бахтин и поэт-песенник Михаил Исаковский… 

Константин Симонов декламирует, написанное в Переделкине, великое стихотворение «Жди меня», а молодой Василий Аксенов – читает начало своей знаменитой повести «Затоваренная бочкотара», которую напечатал – в эпоху руководства журналом «Юность» – прозаик и житель Переделкина Валентин Катаев. 

Десятки «звуковых автографов» не только не мешают друг другу, они находятся в особенной взаимосвязи: вот, только что, Лидия Лебединская рассказывала нам о своей дружбе с престарелым футуристом и добрым товарищем Пастернака Алексеем Кручёных (неоднократным гостем посёлка). А вот – уже и он сам читает нам своим пронзительно-скрипучим голосом – вполне «постмодернистское», как бы сейчас сказали, стихотворение «Стаканчик-два я выпил грогу…» 

И нисколько не стесняется своим «сотрудничеством» с Лермонтовым:
…на воздухе мои
размялись плечи.
Ночь – тиха.
Пустыня внемлет Богу.
Об умереть –
Не может быть и речи!..

Не раз приходилось видеть, как отслушав часть нашего «аудиоспектакля», посетитель «брал паузу», отправлялся в близлежащее кафе за стаканчиком чаю и спешно возвращался на дощатую лавочку внутри садовой беседки.

Сегодняшнее бытование Дома творчества с прилегающей к нему территорией сильно видоизменилось по сравнению с тем, что можно было наблюдать в последней четверти прошлого века. В те времена по здешним дорожкам прогуливались отец и сын Тарковские, сестра Марины Цветаевой – Анастасия Ивановна, переводчик Наум Гребнев или слепой поэт-фронтовик Эдуард Асадов. Ныне в обоих зданиях Дома творчества трудятся прибывающие сюда так называемые «резиденты» (начинающие писатели, драматурги и живописцы), выигравшие недолговременное пребывание в нашем посёлке через творческие конкурсы. Но голоса тех, кто приезжал в Переделкино по творческим путевкам, повторюсь – сохранены, и ежедневно звучат в беседке, о которой рассказано выше.

Нынешний ДТ – это современное пространство для отдыха и досуга, наполненное, к счастью, посильной памятью о прошлом писательского городка: в «винтажном» обличии восстановлен интерьер обширной библиотеки, заработал кинозал, оживлен подвальный буфет. Наконец, облагорожен парк и восстанавливаются прилегающие коттеджи –в одном из них (в бывшей даче арестованного в годы «сталинских чисток» прозаика Бруно Ясенского) осенью 1974 года, остановил свою жизнь Геннадий Шпаликов. Его сценарии годами не принимались к работе (и он неуклонно топил свою разбитую судьбу в убивающем его алкоголе). Мог ли вообразить несчастный Геннадий Федорович Шпаликов, что спустя всего три десятилетия после его трагической гибели, на московских домах начнут открываться посвященные ему мемориальные доски, а рядом с Институтом кинематографии ему поставят и памятник? Вряд ли… 

В нынешнем Доме творчества проходят выставки и фестивали, работают лектории, а недавно открылся и дизайнерски оформленный, «концептуальный» книжный магазин, где всегда можно купить современные и букинистические книги, написанные, в том числе, и переделкинцами – и ушедшими в классическую вечность, и ныне живущими в славном писательском поселке. Информационные инсталляции напоминают об истории писательского городка, а старое здание с полукруглым крыльцом и большими каменными шарами при входе – воскрешает в памяти легендарное прошлое советской и постсоветской культуры. Побывать тут стоит хотя бы для того, чтобы своими глазами увидеть, как вчерашняя заброшенность оборачивается вниманием к регулярно приезжающим сюда горожанам. Многие из них берут с собою детей, ведь по соседству проживал тот, чьи сказочные поэмы читались вслух в детстве почти любого из нас, Корней Иванович Чуковский. 

Сейчас в это трудно поверить, но переделкинский дом-музей знаменитого сказочника – после ухода Чуковского из земной жизни – мог и не возникнуть, мог не удержаться в пространстве отечественной культуры.

Итак, если Пастернак был, образно говоря, душой этого посёлка, то Чуковский – его почти родительским утешением. Одна только детская сельская библиотека, выстроенная им рядом с литфондовской дачей, да ежегодные праздники «Здравствуй, лето!» и «Прощай, лето!» чего стоят. Посетители начали приходить сюда с начала 1970 годов, и старшая дочь писателя, Лидия Корнеевна, решила, не меняя ни одной детали прижизненной обстановки, превратить дачу в народный мемориал. В дом Чуковского потоком шли автобусы туристов, приезжали целые школы и студенческие группы, кипела настоящая музейная жизнь. Мало кто знал, какой моральной ценой обходилась устроителям самодеятельного дома-музея такая жизнь: в 1974 году Лидию Чуковскую, прозаика и литературного критика, специалистку по творчеству Александра Герцена и Анны Ахматовой – исключили из Союза советских писателей. Литературные стражи режима не могли простить ей заступничества за гонимых Солженицына и Сахарова, за неустанное сохранение памяти о печальных страницах отечественной истории, за благородство и совесть. 

Зимой 1996 года, в дни прощания с писательницей и создательницей музея, центральное телевидение передавало слова автора «Одного дня Ивана Денисовича» (первый отклик на рукопись этого прославленного рассказа был написан в начале 1960-х Корнеем Чуковским и назывался «Литературное чудо»): «…Её звенящий, неподкупный голос страстного публициста и взыскательного критика, звучал и во времена всеобщего страха и замирания. Наша литература потеряла тонкого знатока русской поэзии и драгоценного свидетеля полувековой советской эпохи, сохранившего нам такие потаенные богатства, какие без нее бы канули…» Многолетние попытки властей разрушить мемориальный дом-музей Корнея Чуковского были ещё и местью за предоставленный Лидией Чуковской – вослед отцу – переделкинский приют опальному Солженицыну. В нынешнем доме-музее, с середины 1990-х ставшем Отделом ГМИРЛИ имени В.И. Даля, бережно сохраняется подлинная часть солженицынской обстановки: в небольшой комнате, на первом этаже дачи – его раскладной письменный стол, привезённый писателем из дальнего Подмосковья.

К счастью, дом Чуковского выжил благодаря неожиданному повороту новейшей истории, названному когда-то «перестройкой». В нём до сих пор трудятся и те, кто водил экскурсии по народному музею ещё в 1970 и 1980 годы. И, конечно, этот дом примечателен тем, что вся обстановка – главным образом, рабочие кабинеты писателя-«многостаночника» – выпукло отражают его «внутреннего человека», характер и душу вечного труженика, весельчака и остроумца, мужественного хранителя традиций русской словесности. «Экспозицию» музея создал своей жизнью и литературной судьбой сам Чуковский. Путешествие по комнатам дома-музея представляет многообразные линии этой судьбы: литературную критику и публицистику, художественный перевод и анализ многотрудного переводческого искусства, психологию малых детей и бесконечные приключения русского языка… Наконец, мемуаристику и многолетние труды над наследием Некрасова, Чехова и Уолта Уитмена. 

Красно-серая мантия почётного доктора литературы Оксфордского университета мирно соседствует здесь с фигуркой «говорящего льва», а рисунки Владимира Маяковского – с собранием сочинений Диккенса, которое Корней Иванович, кажется, знал наизусть.

Вероятно, лучшее определение многолетнего «чуковского» уклада жизни – единство в многообразии. Кстати, бо́льшей несхожести этой дачи с пастернаковской – и представить нельзя: там – аскетизм и строгость (собрание книг – минимальное, если что-то требовалось поэту для работы, он шагал к Чуковскому); здесь – невероятная эклектика, напоминающая пышное убранство новогодней ёлки, праздничный карнавал из десятков фотографий и рисунков, детских игрушек и заграничных диковинок – в разные годы прибывающих в Переделкино со всего света, начиная с Японии и кончая Америкой. 

А уж книг-то, книг – без преувеличения – тысячи. И это – не собрание библиофила, но – «рабочие инструменты» критика, историка литературы, филолога и языковеда. И хотя в новом веке усилиями внучки и наследницы Чуковского – Елены Цезаревны – вышло 15-томное собрание сочинений хозяина дома (сказки писателя уместились в первом томе), сотрудники Музейного центра «Дом Чуковского в Переделкине» постепенно пришли к пониманию того, что для широкого читателя Корней Иванович прежде всего был и останется создателем своих гениальных сказочных поэм. С ними мы встречаемся в раннем детстве, они участвуют в нашем воспитании и освоении родной речи: «Мойдодыр» и «Айболит», «Федорино горе» и «Тараканище», «Краденое солнце» и «Телефон». Именно эти сказки, превратившиеся в современный фольклор, сделали Чуковского народным писателем. И это – драгоценно. А чтобы взрослые гости дома-музея смогли разглядеть за волшебными произведениями малоизвестные черты биографии их создателя, и соотнесли сказки с тем историческим временем, в котором они создавались, – в одной из комнат нижнего этажа создаются особые выставочные экспозиции. 

Так, в течение 2025-го года, Дом Чуковского отмечает 100-летний юбилей стихотворного сочинения о кровожадном разбойнике Бармалее, который, как мы помним, ближе к концу поэмы преобразился и стал добрым другом всех Танечек и Ванечек.

Замечено, что почти на каждой экскурсии неутомимые сотрудники музейного центра называют Чуковского «великим просветителем». Прививая детям любовь к чтению, он действовал совсем по-чеховски (Чехов, устраивавший в Москве и Таганроге библиотеки, с юности был для Чуковского «учителем жизни»). И Чуковский пошел по его стопам.

Воспоминания одной из современниц Корнея Ивановича сохранили его удивительные слова: «…Я построил библиотеку потому, что обязан вернуть детям то, что взял у них». В эту самую библиотеку, с недавних времён входящую в «Музейный центр “Дом Чуковского в Переделкине”», можно пройти прямо с музейного участка – через особую калитку, но у нее есть и парадный вход – с «Аллеи мрачных классиков», то есть с улицы Серафимовича. Этой библиотекой мы и закончим наш переделкинский маршрут.

«По-настоящему мне следовало бы бросить всю литературу – и заняться детьми, – читать им, развивать их к достойной человеческой жизни, а без этого – одна раздача книг – бесполезна», – записал Чуковский однажды в своём дневнике.

Самые точные воспоминания о том, как начиналась история библиотеки, выстроенной писателем в 1957 году, оставила многолетний секретарь Чуковского – Клара Лозовская. «…Маленький переделкинский житель Слава как-то пришел к Корнею Ивановичу и попросил у него книгу, которая научила бы его стать богатырем. Я не знаю, что за книгу облюбовал тогда для него Корней Иванович, но следом потянулась цепочка мальчиков и девочек, тоже требовавших книг. Корней Иванович сначала снимал книги со своих полок, а потом купил этажерку, поставил на террасе и заполнил ее книгами. Детей приходило все больше, и тогда Корней Иванович начал поговаривать о том, что непременно надобно построить для них библиотеку…»

Чуковский организовывал в библиотеке кружки – от театрального до переплётного, буквально заставлял писателей присылать туда книги (непременно с автографами, эти раритеты сохраняются и сегодня), мечтал о детском культурном центре.

Сегодня эта его мечта понемногу воплощается в жизнь. Замечательно, что Библиотека имени К.И. Чуковского – это ещё и своеобычный музей: здесь бережно сохраняются миниатюрные парты с откидными крышками, очаровательные табуретки с сиденьями круглой формы, а главную комнату перегораживает особый барьер с дверцей: вся эта утварь хорошо помнит Корнея Ивановича. На стенах – фотопортреты любимых литераторов: от Берестова и Пантелеева, до Кассиля и Маршака. И тут же – архивные фотоснимки чуковских костровых праздников и мириады игрушек самых разных времён. В центре одной из комнат – реконструирован классический кабинет писателя, конечно же – детского.

«Жемчужина» библиотеки – изумительная картина Владимира Конашевича «Чудо-юдо рыба-кит», написанная художником специально для этого места.

Библиотечный дворик, выложенный узорной плиткой, столь же тих и уютен, как и сквер Пастернака. Выходя из разукрашенного детскими рисунками домика, после особой экскурсии, под названием «Библиотека дедушки Корнея», так и тянет присесть на скамью и открыть заветную книгу, которую для тебя только что заботливо разыскали. На раскрытые страницы ласково приземляются сосновые иглы. И надо ли говорить, что среди записанных в детскую библиотеку маленьких читателей, очень и очень немало их мам и пап.