С конца XIX в. и до Октябрьской революции небольшой дом № 14 по Тверскому бульвару с флигелями и службами принадлежал семье Кириковых. После революции хозяевам пришлось потесниться, дом и флигеля были разбиты на квартирки, и туда стали заселяться рабочие и служащие.

В 1924 г. трехкомнатную квартиру в полуподвальном этаже одного из строений дома получил писатель и переводчик Всеволод Иванов, приехавший с семьей в Москву из Петербурга. Сюда к нему заходил в гости Есенин. Вс.Иванов вспоминал: «Квартира была сумрачная и пасмурная. Я оклеил ее очень дорогими моющимися обоями, потратив на это все деньги, спал на полу, а рукописи писал на фанерке, которую держал на коленях». Есенин пришел в восторг от такого жилья: «Писатель не должен иметь квартиры. А раз ты спишь на полу, то ты, значит, настоящий писатель. Поэт должен жить необыкновенно», — говорил он.

В 1930-х в одной из квартир поселился великолепный актер, художественный руководитель театра ГОСЕТ – Соломон Михоэлс. Театр располагался недалеко от дома – на М.Бронной.

"Вряд ли можно назвать второй такой дом, который одновременно был бы домом и таким проходным двором, как дом Михоэлса", - вспоминает его жена А. Потоцкая. Когда у Михоэлса выдавались свободные дни, он разыгрывал соседей по коммуналке. Он мог ходить «за соседкой, совершенно точно повторяя каждое ее движение, по пути по-мальчишески весело пугая ее любимую кошку!».

Так, однажды Михоэлс остановился у лотка с кондитерскими товарами и минут пять покупал разные сладости, изображая глухонемого. Особенно долго шла сцена с деньгами и сдачей. Когда игра была закончена, Михоэлс с удовлетворением оглядел столпившихся "зрителей" и, приподняв кепку, сказал своим чистым звучным голосом: "Премного благодарен».

Но не только люди помогали Михоэлсу играть. Он очень любил собак.
«Последняя его собака, - пишет Потоцкая - полученная им в ЦДРИ на встрече Нового, 1947 года, была поистине источником какого-то мальчишеского интереса, веселья и радости...

Щенок не был тогда стеснен указами городского управления благоустройства, а потому выпускался на волю в ошейнике с номером и, нагулявшись, прибегал иногда домой, а иногда к воротам театра, где мы с ним часто встречали хозяина по вечерам.

Надо было видеть, как усталый, измученный Михоэлс вдруг начинал бегать по бульвару или играть дома с собакой. Надо было видеть, с каким интересом он следил за всякими новыми "достижениями его развития"! Как щенок, повязанный по-разному косынкой, должен был тоже играть то больного зайца, то старушку, то человека, у которого болят зубы!»

Замечательные воспоминания о Михоэлсе оставил художник ГОСЕТа Александр Тышлер.
Он пишет: "Часто, проходя по Тверскому бульвару, он читал мне прекрасные сказки Переца, "Ночь перед Рождеством" Гоголя и, по-моему, многие им самим сочиненные тут же, экспромтом".

Но самым, наверное, настоящим партнером Михоэлса по играм был его друг В. Зускин.

Александр Тышлер вспоминает: "Но, думая о Михоэлсе, я вижу Зускина - талантливейшего актера, который был неотделим от Михоэлса, а Михоэлс от него. Они вместе попрыгали, потанцевали, поплакали и посмеялись и вместе заставляли зрителя переживать те же радости и печали. Судьба, которая обняла Михоэлса и Зускина, пронесла их через всю их актерскую жизнь. Судьба эта общая не оставила их вплоть до трагической гибели".