Экскурсия с главным археологом города Москвы Леонидом Кондрашевым по Никольской улице

Начнем прогулку от Никольской башни Кремля. Но сначала попытаемся представить то, чего на нашем пешем маршруте сейчас уже нет.
До конца XV века, то есть до создания Красной площади, улица вела непосредственно к Никольским воротам Кремля; затем она стала вливаться в Красную площадь. Пустое пространство у стен Кремля появилось не сразу. В 1493 году Иван III после большого пожара, опасаясь за возведенные монументальные постройки, приказал расчистить плацдарм на 109 саженей от стен Кремля. Новое начало улицы получило название Никольский крестец. Археологи исследовали этот участок при воссоздании Воскресенских ворот и Казанского собора (с данных этих исследований в конце 80-х, по сути, началась современная московская спасательная археология). Выяснилось, что застройка здесь появилась как минимум во второй половине XIII века. Но и после расчистки площади на ней постоянно, как грибы вырастали разнообразные торговые лавки. И только после пожара 1812 года Красная площадь приобретает современные контуры.
Рядом с Казанским собором располагалась Управа благочиния, выполнявшая полицейские функции. На Никольской был главный вход в Управу, у которого летом 1812 года с жадностью расхватывали прокламации московского генерал-губернатора графа Ф.В. Ростопчина, содержащие сводки о войне с Наполеоном. Но не только официальные учреждения задавали тон на Никольской. Тогда почти при всех приходских церквах, в оградах, под колокольнями имелись лавочки, цирюльни и т. п. Даже под Казанским собором была харчевня, уничтоженная в 1805 году «по неприличности».
Непосредственно на Никольской располагались лавки Иконного ряда. Святые предметы, нельзя было просто продавать: покупатель и продавец, снимая картузы, начинали торг с непокрытыми головами. Покупатель говорил: «Я желал бы выменять икону». Продавец назначал «божескую» цену, покупатель в ответ просил его назначить «божескую» вполовину, а то и меньше или покрывал голову, говоря этим, что он отказывается от мены, но в конце концов они приходили к соглашению.
Другим предметом торговли еще с XVII века были книги. На улице находились три лавки Никиты Кольчугина, в которых продавались книги известного просветителя и издателя Н.И. Новикова. В самом начале улицы открыли торговлю Матвей Глазунов и Тимофей Полежаев, по линии Заиконоспасского монастыря наряду с иконными лавками тоже обосновались книгопродавцы, а некоторые предлагали товар прямо в монастырских воротах. По сведениям справочника по городу 1826 года, из 34 московских книжных лавок на Никольской находилось 17.
А теперь о том, что можно увидеть и детально рассмотреть. В конце XIX века удачливое Петербургское общество страхования, располагая значительными свободными денежными средствами, развернуло в Москве активную строительную деятельность. На Театральной площади оно приобрело Челышевские гостиницу и бани и начало строить вместо них культурно-гостиничный центр «Метрополь». Руководство общества имело также намерение возвести торговые ряды на Никольской и в связи с этим обратилось к молодому, но уже известному архитектору Льву Кекушеву. Деньги, предназначенные на строительство «Метрополя», перенаправили на объект на Никольской. Никольские ряды были закончены 11 ноября 1900 года. Наверху на здании (№ 5) до сих пор сохранилась надпись «Никольские ряды».

О реальном состоянии объектов, как правило, свидетельствуют описи, составленные после каких-либо бедствий. Так, после пожара 1626 года царь Михаил Федорович велел окольничему князю Волконскому и дьяку Волкову заново обмерить дворы, восстановить прежние размеры улиц и переулков в Кремле и Китай-городе. По этой описи в монастыре, который занимал 14 саженей (около 30 м) вдоль Никольской между Земским двором слева и Никольским монастырем справа, было две церкви: «На Никольской улице Спасской монастырь церковь каменная Нерукотвореннаго образа», а на улицу выходила монастырская ограда со Святыми воротами, у которых стояла деревянная церковь. Позднее в монастыре остался только один храм — Нерукотворного Образа Спаса. Поскольку монастырь находился за иконными лавками, в народе прижилось название Заиконоспасский.
Пожары не раз почти полностью уничтожали монастырь. Поэтому городские власти старались по возможности обезопасить район, применяя каменные и керамические материалы в строительстве. В 1781 году Каменный приказ разрешил Заиконоспасскому монастырю на Никольской улице построить двухэтажный корпус, обязав покрыть его железом. Но монастырь покрыл его гонтом (деревом) и в 1782 году просил разрешения поправить старый трехэтажный корпус и использовать для крыши тот же «незаконный» материал. Каменный приказ не только не разрешил этого, но обязал и с двухэтажного корпуса снять гонт и покрыть крышу черепицей.
В 1660 году тщанием боярина князя Федора Федоровича Волконского была построена двухэтажная (внизу Спасская, а наверху Скорбященская) церковь. И поныне осталась каменная плита с надписью: «Лета 7168 [1660 г.] апреля в 30 день начата быть строитися церковь Всемилостивого Спаса Нерукотвореннаго Образа, строил по своему обещанию Боярин князь Феодор Феодорович Волконской, а совершена 7169 года [1660 г.] ноября в 30 день».
Существующее строение монастырского собора включает в себя объем ранее возведенного храма и относится к 1709 году (возможно, к 1715 г.). Тогда выстроили церковь с характерными круглыми окнами-«люкарнами» (так называются окна в купальном покрытии, украшенные лепными обрамлениями), двумя изящными высокими восьмериками с большими проемами и декоративной главкой. Как считают некоторые исследователи, этот один из самых изящных архитектурных памятников московского барокко является произведением зодчего Ивана Зарудного. Они основываются на сходстве деталей собора с Меншиковой башней и церковью Иоанна Воина на Якиманке, принадлежность которых руке Зарудного, однако, не доказана. В пожар 1737 года верхняя церковь сгорела. Ее выстроили заново в 1742 году и освятили в присутствии только что вступившей на трон императрицы Елизаветы Петровны. При архимандрите Порфирии (между 1842 и 1848 гг.) была выстроена колокольня над Святыми воротами (№ 7—9).
В западной торцевой части двора (там, где теперь проложен проход с Никольской на площадь Революции) находился монастырский сад, где в «комедийном амбаре», т. е. школьном театре, ставились пьесы.
Обратим внимание на дом № 9, построенный в 1899—1900 годах по проекту архитектора З.И. Иванова. Его фасад привлекает внимание характерными деталями русской архитектуры. Как бы поддерживая старинные традиции Никольской улицы, в этом доме справа на первом и втором этажах разместился большой книжный магазин известной фирмы И.Д. Сытина. Здание включило и новую монастырскую колокольню высотой 22 сажени (без малого 50 м), которая была далеко видна на Никольской. Она повторила формы колокольни знаменитой Успенской церкви на Покровке. В нижнем ярусе колокольни находились Святые ворота.
В монастырском соборе покоится проповедник, поэт и ученый Симеон Полоцкий, воспитатель царя Федора Алексеевича. Здесь же похоронен ученый Иоанникий Лихуд. Рядом упокоились представители двух непримиримых линий в образовании XVII века, хотя Симеон Полоцкий умер раньше, чем в 1685 году в Москву прибыли греческие ученые братья Иоанникий и Софроний Лихуды. Они учились в Венеции и Падуе, где получили докторские дипломы. Их рекомендовал Москве константинопольский патриарх как знающих учителей. В Богоявленском монастыре для них построили две кельи, там же они стали учить в новообразованной школе. В Заиконоспасский монастырь, «Спасские школы», как иногда называлась Славяно-греко-латинская академия, они перешли в 1687 году, когда был построен новый корпус. Тогда-то и развернулась борьба между сторонниками «латинской» и «греческой» линий в образовании, вызвавшая большой общественный резонанс. Благодаря поддержке патриарха Иоакима верх взяли сторонники греческого образования, а покровительство царевны Софьи и князя Василия Голицына обернулось для Сильвестра Медведева, ученика Симеона Полоцкого, поборника «латинской» линии, бедой. После их падения Медведева арестовали и приговорили к отсечению головы, что было приведено в исполнение 11 февраля 1691 года.
Впрочем, братья Лихуды не так жестоко, но тоже попали в опалу. В 1694 году их удалили из академии из-за того, что они регулярно докладывали в Константинополь о положении дел в Российском государстве.

И опять предлагаю совершить воображаемое путешествие. Участок под домом № 17 тоже когда-то принадлежал Печатному двору. А до этого здесь были два владения, которые обозначены на «Петровом плане» Москвы конца XVI века. Одно из них, левое, принадлежало «немчину» Белобороду — нидерландскому купцу Джону де Вейлу. Он приехал в Москву в 1577 году и часто привозил царю Ивану Грозному из Европы предметы роскоши, «всякие узорочные товары», чем и заслужил, в отличие от английских купцов, которые «николи таких товаров не приваживали», благоволение царя. Англичане, соперничавшие с нидерландскими купцами в овладении русским рынком, жаловались, что Вейл торгует в России «к великой их помехе».
Далее находилась усадьба М.Н. Романова, племянника царицы (у него служил Григорий Отрепьев, известный нам как Лжедмитрий). По описи 1626 года владение уже принадлежит князю Воротынскому. Последняя представительница рода Воротынских умерла в 1698 году, могила ее была обнаружена при археологических раскопках церкви Троицы в Старых полях. Музеефицированные (сохраненные и подготовленные к показу на месте) фундаменты храма XVI века можно увидеть, если свернуть с Никольской в Третьяковский проезд.
Старые поля, которые часто объединяют при описании с Кучковым полем, — известное нам со школьной скамьи из «Песни о купце Калашникове» место судебных поединков. Считалось, что победившего в кулачном поединке «Бог поддержал». Рядом можно увидеть воссозданный на найденной археологами основе фрагмент Китайгородской стены, толщина которой свидетельствует о том, что это фортификационное сооружение построено в 1535—1538 годах уже в расчете на противодействие артиллерийской стрельбе.

Если вернуться на Никольскую улицу, то можно увидеть, что практически напротив находились владения Шереметевых, которые выкупили вымороченную усадьбу Воротынских. Здесь в палатах праздновали свадьбу представителей двух самых могущественных родов времен правления императора Петра II — дочери фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева Натальи и князя Ивана Долгорукого, фаворита самодержца. Однако Петр II вскоре скончался, и на престол пригласили Анну, племянницу Петра Великого. Все семейство Долгоруковых со страхом ожидало будущего. Наталья вспоминала, как она из окон своего дворца на Никольской наблюдала за похоронной процессией, провожавшей тело Петра II: «Пришел тот назначенный несчастливый день; нести надобно было государево тело мимо нашего дому, где я сидела под окошком, смотря на ту плачевную церемонию. Боже мой, как дух во мне удержался!»
Долгоруковы подверглись преследованиям, но Наталья вопреки уговорам не отказалась от князя Ивана: «Войдите в разсуждение, какое это мне утешение и честна ли эта совесть, когда он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастлив, отказать ему? Я такому бессовестному совету согласиться не могла; а так положила свое намерение, когда сердце одному отдав, жить или умереть вместе, а другому уже нет участия в моей любви. Я не имела такой привычки, чтоб сегодня любить одного, а завтра другого...»
Их обоих сослали в Березов, где после нескольких лет мучений князя Ивана внезапно увезли и четвертовали, а Наталья смогла вернуться в Москву только в день смерти ее гонительницы — императрицы Анны Иоанновны. Ее «Записки», написанные в старости и ставшие известными много позже, — искренняя исповедь любящей женщины.
К середине XVIII века палаты пришли в ветхость, и в январе 1761-го участок приобрела Синодальная типография. Старинные палаты пришлось разбирать и строить уже по линии Никольской улицы новое здание. В марте 1777-го в газете «Московские ведомости» приглашали всех желающих «разобрать ныне в Шереметевском доме ветхое каменное строение, а также поставить потребных к новому строению разных материалов».

Китайгородская стена

До сноса Китайгородской стены Никольскую завершала церковь Владимирской иконы Божией Матери. Вместе со стеной Китай-города с Никольской (Владимирской) крепостной башней уничтожили и стоявшую рядом изящную небольшую церковку. Это был интересный образец церкви, выстроенной в стиле так называемого московского, или нарышкинского, барокко.
С противоположного, северо-восточного конца, границу улицы с 1535 года образовала стена Китай-города с Никольскими воротами, затем получившими название Владимирских (по построенному в 1694 году храму иконы Владимирской Божьей Матери). В 1708 году, когда Москву готовили к нашествию Карла XII, они были заделаны и перед ними построены бастионы; выезд из Китай-города стал производиться по Проломным воротам, пробитым в стене у Малого Черкасского переулка.
Стена к XVIII веку сильно обветшала и требовала значительных средств для ремонта. Но и позже починка ветхих стен и башен Китай-города требовала ежегодно больших расходов от казны. Александру I предложили сломать их на пространстве от Никольских до Варварских ворот и устроить на их месте Александровский проспект. В Указе от 19 августа 1805 года Александр утвердил замечательные слова, которые и сегодня не потеряли актуальности применительно к сохранению культурного наследия: «Чтобы памятники древности в Москве коль можно были сохраняемы... поддержать в ея целости нужными починками».
Но этот, по словам Игоря Грабаря, «редчайший по красоте памятник крепостного зодчества, которым по праву гордилась бы любая столица Европы, если бы он уцелел там до наших дней», был практически полностью уничтожен в 1934 году — в угоду сталинским планам реконструкции Москвы.

На Никольской, как мы убедились во время пешеходной прогулки по этой улице, интересно не только то, что видно сегодня глазу. В культурном слое сохранились многочисленные основания церквей и палат. Кое-что, как фундаменты церкви Троицы в Старых полях, музеефицировано, остальные ждут своего подземного или открытого археологического музея.