«Из экономии шли в театр пешком. Еще было совсем светло, но фонари уже сияли лимонным светом. На глазах у всех погибала весна. Пыль гнала ее с площадей, жаркий ветерок оттеснял ее в переулок. Там старушки приголубливали красавицу и пили с ней чай во двориках, за круглыми столами. Но жизнь весны кончилась — в люди ее не пускали. А ей так хотелось к памятнику Пушкина, где уже прогуливались молодые люди в пестреньких кепках, брюках-дудочках, галстуках “собачья радость” и ботиночках “джимми”».
Охота на сокровища, спрятанные в одном из 12 стульев, приводит героев одноименного романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова в Москву. В 33-й главе великий комбинатор Остап Бендер и гигант мысли Киса Воробьянинов отправляются на поиски в театр Колумба. Вымышленный театр, вероятно, имеет в качестве прототипа существовавший в то время ГосТиМ (Государственный театр имени Всеволода Мейерхольда). По крайней мере, в записных книжках Петрова была обнаружена заметка, в которой говорилось: «Один стул находится в театре Мейерхольда». Есть и еще одно указание — оно содержится в тексте.
Концессионеры смотрят в театре Колумба «Женитьбу» Гоголя в осовремененном варианте — с акробатическими номерами, злободневными репликами, авангардными костюмами и декорациями. В 1926 году, когда Ильф и Петров начинали работать над «12 стульями», вся Москва шумела о вольных трактовках классики, которые предлагал Всеволод Мейерхольд в своем театре на Большой Садовой (дом 20). Одних возмущал тот факт, что персонажи перенесены из XIX века в современность, другие не понимали, почему актеры произносят реплики беспрестанно двигаясь, третьи же восторгались прогрессивностью постановок — равнодушных было мало.
В приведенном выше отрывке также упоминаются некоторые детали тогдашней мужской моды, которые требуют небольшого пояснения. «Собачьей радостью» называли галстук-бабочку или цветной галстук-бант, завязывавшийся под воротником рубашки. Другой атрибут модного москвича, вышедшего на весеннюю прогулку, — «джимми» — полуботинки с длинными узкими носами на высоком каблуке. Такой фасон советские обувщики, вероятно, подсмотрели в западных фильмах.