Никольская улица — это тонкая, почти музыкальная линия в ткани московского пространства. Она кажется короткой, всего несколько сотен метров от Красной до Лубянской площади, но насыщенность её истории такова, что любой шаг здесь звучит отголосками столетий. Никольская возникла не как случайный проход, не как торговый проезд или ремесленная слободка, а как путь, напрямую связанный с сердцем Москвы — Кремлём. Она продолжала кремлёвскую Большую Никольскую улицу, выходящую от Никольских ворот, и тянулась по высокому левому берегу Неглинной, соединяя древний посад с городскими воротами, монастырями, рынками, книжными рядами и духовными центрами столичной культуры.
Сегодня Никольская — пешеходная зона, наполненная туристами, огнями и ровной плиткой новой Москвы. Но за этим ровным блеском стоит история, в которой отражаются и ранние поселения домонгольской эпохи, и борьба Москвы с внешними врагами, и духовный взлёт русского просвещения, и первые шаги отечественного радио и телевидения. Это улица, где, словно в прозрачных слоях, видны древние монастырские стены, фасады барочных храмов, модерновые фронтоны и следы больших имён: Симеона Полоцкого, братьев Лихудов, Сильвестра Медведева, Фёдора Волконского, Ломоносова, Кольчугина, Кекушева. Никольская — улица, где московская жизнь всегда была насыщенна, многослойна и удивительно выразительна: место, с которого удобно начинать разговор о прошлом и настоящем столицы.
История Никольской улицы уходит корнями в глубину XIII века. Археологические раскопки убедительно доказали: эта часть городского пространства была заселена раньше, чем считали историки XIX века, — уже во второй четверти XIII столетия. Дома, найденные при исследованиях Исторического проезда, ориентировались по линии древней кремлёвской Никольской улицы, которая начиналась у Никольского крестца Чудова монастыря. Это открытие стало важным штрихом в понимании структуры старой Москвы: её развитие шло из Кремля, а Никольская была одним из направлений, по которым город развивался за го пределами.
Раннюю историю улицы трудно отделить от трагических пожаров и разорений XIV века. В 1368 и 1370 годах литовский князь Ольгерд дважды подступал к Москве, и посад, лежавший у кремлёвских стен, сгорал почти полностью. Истинной катастрофой стало нашествие хана Тохтамыша в 1382 году. Летопись оставила страшные строки о городе, «великим и чудным» бывшем, но «в один час изменившемся» после взятия. Сгоревшая часть Никольской, как и весь посад, затем отстраивалась заново — уже по линии, близкой к современной улице. Новая планировка закрепила улицу на её нынешнем направлении, и с тех пор она стала одним из главных путей, тянущихся от Кремля в сторону восточных посадов.
XVI–XVII века превращают Никольскую в настоящую ось торжественной и религиозной жизни Москвы. Здесь проходили крестные ходы, связанные с великими спасениями столицы от многочисленных врагов: от несостоявшегося набега Тамерлана в 1395 году, от снятия ордынского ига в 1480-м, от похода крымского хана Махмет-Гирея в 1521-м. В начале улицы ставились триумфальные арки к знаменательным событиям, а сама она становилась дорогой, по которой духовная память Москвы двигалась во всей полноте и торжественности.
Но одновременно Никольская была и яркой торговой магистралью. В XVII веке по её фасадам выстраивались лавки, где продавали серебряные и медные изделия, бумагу, книги, иконы, плётки, кнутья, ткани, предметы повседневности. Путешественник Бернгард Таннер называл Никольскую «священной улицей», потому что весь её протяжённый участок занимали иконописцы. Именно здесь формировался особый обряд — «промен» — обмена иконами, который заменял открытую куплю-продажу. Покупатель и продавец снимали головные уборы, вступали в торг с «божеской ценой», и эта церемония казалась продолжением древних традиций уважения к святыне.
XVIII век приносит на Никольскую первые московские кофейни. Поляк Бац открыл кофейню в доме Кусовникова, а грек Стронгило — «Цареградскую кофейню» с глинтвейном и левантским кофе, который считался экзотикой. Кофейни стали местами, где встречались иностранные купцы, где читали «Московские ведомости», обсуждали новости, спорили и отдыхали. Так Никольская получила репутацию улицы, где не только торгуют, но и общаются, где московский быт обретает европейские черты.
Никольская становится и центром книжной торговли. Лавки Кольчугина, Глазунова, Полежаева и десятков других продавцов книг создают здесь книжный рынок, который пережил пожар 1812 года и стал важнейшим местом книжной жизни Москвы. В 1826 году в справочнике по Москве перечислено 34 книжных лавки, и половина из них находилась именно на Никольской. Она на годы получает название «книжной улицы», и фигуры московских библиофилов, вроде П.А. Ефремова, навсегда связаны с её атмосферой.
К концу XIX века Никольская становится пространством крупных строительных проектов. Петербургское страховое общество строит здесь Никольские ряды — здание в стиле модерн, созданное знаменитым архитектором модерна Львом Кекушевым. Ряды становятся архитектурным памятником нового времени, ярким контрастом к монастырскому ансамблю и старым фасадам. Здесь открываются магазины Оловянишникова — известного производителя церковной утвари, музыкальные салоны, лавки кожи, шляп, тканей. Никольская вновь превращается в улицу, где жизнь кипит «ярмарочной круговертью».
XX век приносит изменения другого рода. В 1924 году в доме № 7 создаётся общество «Радиопередача», и отсюда, с Никольской, выходит в эфир первая московская радиопередача. Здесь же появляются первые телевизионные опыты 1931 года, использующие механические системы передачи изображения. Письма телезрителей со всего СССР — настоящие документы эпохи: люди восторженно пишут о том, как на маленьком экране «особенно хорошо было видно арфу», а танцовщиц «видно плохо», и просят «менять трико на чёрное». Никольская незаметно становится колыбелью нового информационного века.
Архитектурная ткань Никольской — это собрание эпох, стилей и смыслов, удивительным образом уживающихся в одном коротком московском пространстве. Здесь каждый фасад — рассказ, каждая арка — след времени, а каждый двор — фрагмент истории, в который стоит всмотреться внимательнее.
Для Никольской особое значение имеет Заиконоспасский монастырь, одно из древнейших духовных учреждений Москвы, чья история уходит в глубь XVII века. Монастырь называли и «Спасом Старым», и «Спасом на Песках», и «монастырём за иконным рядом». По описям 1626 года, здесь стояла каменная церковь Нерукотворного Спаса и деревянная церковь над Святыми воротами. Пожары, обрушивавшиеся на Китай-город, не раз опустошали монастырские здания: огонь 1626 года уничтожил весь Китай-город, и государь велел отмерить дворы заново, восстановить улицы, двери и проезды.
В 1660 году боярин Фёдор Волконский начал строительство новой двухъярусной церкви — снизу Спасской, сверху Скорбященской. Эту церковь завершили в 1661 году, и её история стала важной частью монастырского ансамбля. Но подлинным украшением стал храм 1709–1715 годов, возведённый в стиле московского барокко. Его круглые окна-люкарны, вытянутые восьмерики, декоративные детали создают образ изящества, лёгкости и высоты, которые по-особенному воспринимаются на фоне тяжёлой китайгородской стены. Принадлежность храма мастеру Ивану Зарудному — одной из заметных фигур московского зодчества — поддерживается многими исследователями.
Рядом стоит Братский корпус — одно из старейших зданий академии, где жили наставники и где размещались классы. Его стены хранят память о Симеоне Полоцком — поэте, богослове, драматурге, воспитателе детей царя Алексея Михайловича. Здесь же жил его ученик, учёный и переводчик Сильвестр Медведев — активный сторонник создания русской академии. По соседству располагались классы новой школы, основанной в 1687 году, куда вскоре после её открытия приезжают братья Лихуды. Учёные греки, обучавшиеся в Падуе и Венеции, стали первыми преподавателями греческого, латинского и итальянского языков в Москве, а их учениками были представители княжеских родов Прозоровских, Хованских, Черкасских, а также сыновья ремесленников, купцов и священников.
Особое место в архитектуре Никольской занимает дом № 5 — Никольские торговые ряды, построенные Львом Кекушевым, одним из талантливейших московских мастеров модерна. Фасад здания украшен изгибающимися линиями, женскими головками, тяжёлыми карнизами и масками львов, которые намекают на имя архитектора. Кекушев умело сочетает модерновые мотивы с формами русского зодчества, создавая на Никольской образ современности, которая опирается на традиции. В начале XX века ряды становятся популярным торговым местом и контрастируют с монастырскими фасадами, создавая живую игру эпох.
Не менее интересны доходные дома № 7 и № 9. Дом № 7, построенный в 1895–1897 годах по проекту М.Т. Преображенского, стал не только архитектурным акцентом улицы, но и местом, где в 1924 году родилось московское радиовещание. Дом № 9, созданный З.И. Ивановым в 1899–1900 годах, включил в себя новую монастырскую колокольню высотой около пятидесяти метров. Его фасады украшены мотивами русского стиля, а на первых этажах в начале XX века размещался большой книжный магазин И.Д. Сытина, продолжавший традиции книжной торговли Никольской.
Архитектурное наследие Никольской — это не только здания, но и многие интерьеры, дворы, проходы, сохранившие структуру древних московских переулков. Здесь каждый дом вступает в диалог со следующим, и улица, короткая по длине, открывается как пространственный музей многовековой столицы.
Улица Никольская хранит множество историй, связанных с людьми, чьи судьбы оказались вплетены в её пространство. Во время прогулки по ней невозможно не вспомнить о Симеоне Полоцком — человеке, который принёс в Москву поэзию, просвещение и театральность. Именно он читал свои проповеди в дворцовых стенах, обучал царских детей, писал драмы и участвовал в создании школы переводчиков. Его ученик Сильвестр Медведев стал одним из главных двигателей идеи академии, за что в поздние годы потерял благосклонность властей и закончил жизнь трагически. Их тени будто бы остаются над тихими дворами Заиконоспасского монастыря.
Здесь же учился Михайло Ломоносов. Его история на Никольской — почти притча. Бедный двадцатилетний юноша, окружённый мальчишками-учениками, которые, указывая на него пальцами, смеялись: «Смотри-де, какой болван пришёл латине учиться!» Но уже через год он писал стихи на латыни, а через два был отправлен в Петербург как лучший студент академии. Его судьба — символ силы духа и таланта, которые могли вырасти даже в тесных монастырских кельях Никольской.
Легендарной стала и книжная жизнь улицы. Сюда приходили московские библиофилы XIX века. П.А. Ефремов, собиратель редкостей, находил в лавках Кольчугина настоящие раритеты, а среди продавцов царила особая атмосфера знаний, любви к книге, умения искать и находить.
Не менее интересен путь Никольской в XX веке. Именно отсюда звучали первые радиопередачи, собирая вокруг громкоговорителей толпы горожан. Здесь же появился первый московский телевизионный сигнал. Механическое телевидение было несовершенным: изображения были размыты, лица расплывались, движения казались странными. Но люди писали письма: восхищались арфой, критиковали костюмы танцовщиц, просили улучшить передачи. Эти наивные строки вписываются в историю не менее органично, чем рассказы XVII века об иконных «променах».
Никольская — улица, где живут не только факты, но и ощущения. Здесь переплетены монастырская тишина и торговая шумность, барочная красота и модерновая смелость, древняя духовность и первые шаги технологической эпохи. Её пространство — это диалог разных времен, в котором слышны голоса богословов и поэтов, купцов и мастеров, студентов и учёных, радиоинженеров и книголюбов. И в наше время, когда современная Москва меняется стремительно, Никольская остаётся местом, где прошлое ощущается особенно ярко. Её история словно проходит перед глазами — тихо, но глубоко, мощно, но изящно, сохраняя память о людях, которые создали её облик.
