Москва Марины Цветаевой

Музей изящных искусств им. Александра III (до 1932 г.) был основан профессором Московского университета, отцом Марины Цветаевой Иваном Владимировичем Цветаевым. Здание построено по проекту архитектора Романа Клейна. Открытие состоялось 31 мая 1912 г. в присутствии научной элиты Москвы и императорской семьи. К открытию музея вернулась из свадебного путешествия и Марина с молодым мужем Сергеем Эфроном.
В очерке "Открытие музея" Марина Цветаева вспоминает этот день так: "Мой брат и муж здесь единственно-молодые. Группа молодых великих князей не в счет, ибо это именно группа: мраморный барельеф. Мнится, что сегодня вся старость России притекла сюда на поклон вечной юности Греции. Живой урок истории и философии: вот что время делает с людьми, вот что — с богами. Вот что время делает с человеком, вот что (взгляд на статуи) — с человеком делает искусство. И, последний урок: вот что время делает с человеком, вот что человек делает со временем".

2 октября 1911 г. Марина Цветаева и Сергей Эфрон поселятся в квартире 11 на шестом этаже этого, только что построенного, для того времени дома-великана. Квартира имела 4 комнаты. Вместе с ними в эту квартиру въезжают сестры С.Я. Эфрона Лиля и Вера. Вскоре к компании молодых и счастливых людей присоединится Е.О. Волошина-Кириенко, и квартира получит прозвище "обормотник". Молодая чета Эфрон прожила здесь до 29 февраля 1912 г. – до отъезда в свадебное путешествие.
Счастливый адрес в судьбе Марины Цветаевой. Она признается, утверждает это в стихотворении, посвященном Сергею Эфрону и написанному через полгода после встречи – 5 октября 1911 г.:
С.Э.
Да, я, пожалуй, странный человек,
Другим на диво!
Быть, несмотря на наш двадцатый век,
Такой счастливой!
Не слушая о тайном сходстве душ,
Ни всех тому подобных басен,
Всем говорить, что у меня есть муж,
Что он прекрасен!..
Я с вызовом ношу его кольцо
— Да, в Вечности — жена, не на бумаге. —
Его чрезмерно узкое лицо —
Подобно шпаге.
………………………………
В его лице я рыцарству верна.
— Всем вам, кто жил и умирал без страху. —
Такие — в роковые времена —
Слагают стансы — и идут на плаху.
Из письма М.А.Волошину 1/14-го октября 1911: "Вид из наших окон чудный — вся Москва. Особенно вечером, когда вместо домов одни огни".
Из письма ему же 28-го октября 1911: "У меня большое окно с видом на Кремль. Вечером я ложусь на подоконник и смотрю на огни домов и темные силуэты башен. Наша квартира начала жить. Моя комната темная, тяжелая, нелепая и милая. Большой книжный шкаф, большой письменный стол, большой диван — все увесистое и громоздкое. На полу глобус и никогда не покидающие меня сундук и саквояжи".

Основано А.Белым, Эллисом, Э.Метнером и др. На заседаниях "Мусагета" бывала Марина Цветаева. В это собрание единомышленников ее привел Эллис, которого сестры Цветаевы называли Чародеем. Сюда Цветаева приходила с "творцом судеб и встреч" – Максимилианом Волошиным. Здесь слушала Андрея Белого, любовалась обликом Аси Тургеневой, смотрела из окна, дымя папиросой, на бульвар, который еще не носил имя Н.В.Гоголя.
Из поэмы "Чародей":
…Нам так довольно о Бодлере!
Пусть ветер веет нам в лицо!
Поют по-гоголевски двери,
Скрипит крыльцо.
………………………………
Бульвар сверкает. По дорожке
Косые длинные лучи.
………………………………
Играет солнце по аллеям...
— Как жизнь прелестна и проста! —
Нам ровно тридцать лет обеим:
Его лета.

Квартира, в которой с 1921 года жила Елизавета Яковлевна Эфрон – актриса, театральный педагог, сестра мужа Марины Цветаевой. Она занимала две маленьких комнатки коммунальной квартиры (10 и 6 метров), одна из которых, темная прихожая – без окон и отопления – в разные годы становится пристанищем для бесприютной семьи Цветаевой-Эфронов. Здесь жили по возвращении в СССР С.Я. Эфрон и А.С. Эфрон, сюда же Аля вернулась из ссылки в 1955 г. Периодически в 1939-1940 гг. останавливалась Марина Ивановна с сыном. Здесь жил Георгий, вернувшийся из эвакуации после смерти матери, отсюда ушел на фронт в 1944 г., где и погиб. Долгие годы в этом тёмном закутке хранился сундук с архивом поэта.
Уроненные так давно
Вздымаю руки.
В пустое черное окно
Пустые руки
Бросаю в полуночный бой
Часов, — домой
Хочу! — Вот так: вниз головой
— С башни! — Домой!
Не о булыжник площадной:
В шепот и шелест...
Мне некий Воин молодой
Крыло подстелет.
В этом же доме в кв. 29 жила подруга Веры Эфрон Василиса Александровна Жуковская. К ней в январе 1920 г. Марина Цветаева привезла после приюта и госпиталя Алю. Несколько дней Марина выхаживала здесь больную малярией дочь.
До 1910 г. по этому адресу в деревянном двухэтажном доме с антресолями и бельведером проводило свои занятия Общедоступное музыкальное училище В.Ю. Зограф-Плаксиной.
Марина поступает в училище осенью 1899 г. и учится по классу фортепиано до 1902 г., когда, из-за болезни матери, уезжает с ней и сестрой Асей за границу. В этом "старинном белом особнячке" и состоялся дебют юной пианистки, рожденной для другой музыки – музыки слова.

Строение № 1. Четыре квартиры. Третья – подарок судьбы Марине Цветаевой – найдена в конце лета 1914 через объявление в газете. В сентябре Марина, Сергей Эфрон с первенцем – двухлетней Ариадной поселились в квартире, о которой позже Ариадна Сергеевна скажет так: "Квартира была настоящая старинная московская, неудобная, путаная, нескладная, полутораэтажная и очень уютная…".
За год до отказа жить в "бедламе нелюдей" Цветаева напишет: "Кажется, больше всего любила уют" и вспомнит свой Дом-корабль, плывущий "по небу, не по волнам…". Дом окнами в вечность… Провидев его музейное будущее еще в 1931 г. Марина писала:
ДОМ
Из-под нахмуренных бровей
Дом — будто юности моей
День, будто молодость моя
Меня встречает: — Здравствуй, я!
Так самочувственно-знаком
Лоб, прячущийся под плащом
Плюща, срастающийся с ним,
Смущающийся быть большим.
Недаром я — грузи! вези! —
В непросыхающей грязи
Мне предоставленных трущоб
Фронтоном чувствовала лоб.
Аполлонический подъем
Музейного фронтона — лбом
…………………
Меж обступающих громад —
Дом — пережиток, дом — магнат,
Скрывающийся между лип.
Девический дагерротип
Души моей...

26 сентября 1892 г. (по старому стилю) в доме профессора истории и теории искусств Московского университета И.В.Цветаева и его второй жены М.А.Цветаевой (Мейн) родилась дочь Марина.
Здесь появились на свет все четверо детей И.В.Цветаева: двое от первого брака – Валерия и Андрей, и двое от второго – Марина и Анастасия.
"В доме лучшими комнатами были просторная, высокая, белая зала с пятью большими окнами; рядом с ней вся в темно-красном, большая гостиная; дальше кабинет отца с большим, тяжелым письменным столом, большим диваном и книжными полками по стенам. Остальные комнаты были ниже, потому что над ними был еще мезонин, четыре комнаты которого выходили окнами во двор.", – так вспоминает дом детства Валерия Цветаева.
Родная сестра Марины – Анастасия также оставила подробное описание родительского дома: "С улицы… одноэтажный, деревянный, крашеный – сколько помню его, с 1897 года – коричневой краской, с семью высокими окнами, воротами, над которыми склонялся разлатый серебряный тополь…".
В 1914 г. дом был отдан под госпиталь, позже – в 1919 г. – продан на дрова соседней типографии Левенсона.
На месте Цветаевского дома в 1926 г. началось строительство кооператива "Творчество", а в 1948 г. его четырехэтажный кирпичный дом был надстроен двумя этажами и украшен декоративными деталями.
Домики с знаком породы,
С видом ее сторожей,
Вас заменили уроды, —
Грузные, в шесть этажей.
Сбылось. Горько, но сбылось. К счастью, сбылось и другое провидение поэта, обращенное к идущему по неостывшим следам в тихий московский переулок – встреча состоится несмотря ни на что! Ведь этот уголок Москвы хранит не только память детства – "распавшегося рая", но и "Душу души" Марины Цветаевой.
Этот мир невозвратно-чудный
Ты застанешь ещё, спеши!
В переулок сходи Трехпрудный,
В эту душу моей души.

Вот и мир, где сияют витрины,
Вот Тверская, — мы вечно тоскуем о ней.
Кто для Аси нужнее Марины?
Милой Асеньки кто мне нужней?
.......................
Колыбель золотого рассвета,
Удивления миру, что утром дано…
Вот окно с бриллиантами Тэта.
Вот с огнями другое окно…
.......................
Мы идем, ни на миг не смолкая.
Все родные — слова, все родные — черты!
О, апрель незабвенный — Тверская,
Колыбель нашей юности ты!

Булочная Филиппова, кондитерская Абрикосова, ювелирный магазин Тэта… И это не только радость экзотических фруктов и воскресной корзинки с пирожными – по вывескам учились – и научились так быстро и жадно – читать!

В квартиру дочери известного биолога А.Н.Северцова Натальи Северцовой Марина Цветаева с сыном въезжают после зимы в Голицыно 11 июня 1940 г. – в "комнату "Зоологического Музея, выходящую на университетский двор". Н.А.Северцова с мужем уезжают на лето в Коктебель и предоставляют возможность пожить в своей квартире Марине Ивановне с Муром. Здесь, занимаясь переводами, поиском квартиры в Москве, Цветаева с сыном проживут до первого сентября.
1 июля 1940 г. М. Цветаева напишет стихотворение
Не знаю, какая столица:
Любая, где людям — не жить.
Девчонка, раскинувшись птицей,
Детеныша учит ходить.
А где-то зеленые Альпы,
Альпийских бубенчиков звон...
Ребенок растет на асфальте
И будет жестоким — как он.
Здесь 17 июля Марину Цветаеву навестил Борис Пастернак. Мур в дневнике запишет: "Мать и он – настоящие друзья и исключительно высоко ставят друг друга во всех областях. Он – замечательный человек".
31 июля Мур побывает у Бориса Леонидовича в Переделкино. Эта поездка связана с желанием поступить в 167-ю московскую школу, в которой учится старший сын Пастернака – Евгений.
Из письма Цветаевой к Е.Я.Эфрон: "Сказка проста: был – дом, была – жизнь, был – большой свой коридор, вмещавший – всё, а теперь – НИЧЕГО – и ВСЁ оказалось – лишнее".
Из дневника Мура, запись 30 августа: "Сегодня приезжают Северцовы. Мы решили поставить все ящики в большой комнате Габричевских... А ночевать и обедать будем в Лилиной комнате".
31 августа 1940 г., ровно за год до ухода, Марина Цветаева получает вызов из ЦК по ее телеграмме И.В.Сталину. Читаем в дневнике сына: "Так что с телеграммой и помощью из ЦК дело провалилось… Мать в подавленном настроении…".

Множество модных магазинов, ювелирных лавок, фотографических ателье, но главное – книжные лавки!
Сколько книг! Какая давка!
Сколько книг! Я все прочту!
В сердце радость, а во рту
Вкус соленого прилавка.
В двухэтажных невзрачных строениях жили книги, и их можно было купить! С их героями и в них можно было жить реальнее реального…
Издательство "Товарищество М.О.Вольф" открыло здесь большой книжный магазин, после революции получивший название "Книжная лавка писателей", которая продолжает работать в этом здании до сегодняшних дней.
Здесь произошла встреча еще совсем юной Марины Цветаевой с мэтром символистов Валерием Брюсовым. После выхода дебютной книги "Вечерний альбом" знакомство перестанет быть заочным.
"Я покупала книги у Вольфа, на Кузнецком, — ростановского "Chanteclair'a" ["Певец зари" (фр.)], которого не оказалось. Неполученная книга, за которой шел, это в 16 лет то же, что неполученное, до востребования, письмо: ждал — и нету, нес бы — пустота. Стою, уже ища замены, но Ростан — в 16 лет? нет, и сейчас в иные часы жизни — незаменим, стою уже не ища замены, как вдруг, за левым плечом, где ангелу быть полагается, — отрывистый лай, никогда не слышанный, тотчас же узнанный:
— "Lettres de Femmes" ["Письма женщины"(фр.)] — II Рeво. "Fleurs du mal" ["Цветы зла" (фр.)] — Бодлера, и "Chanteclair'a", пожалуй, хотя я и не поклонник Ростана.
Подымаю глаза, удар в сердце: Брюсов!"
Сердце в горле — и дважды. Сам Брюсов! Брюсов Черной мессы, Брюсов Ренаты, Брюсов Антония! — и — не поклонник Ростана: Ростана — L'Aiglon [Орленка (фр.)], Ростана — Мелизанды, Ростана — Романтизма!", – вспоминала Цветаева в очерке "Герой труда".
"Книги мне дали больше, чем люди" (1911 г., письмо к М.А.Волошину).

"Мамаша в последнее время подружилась с какой-то служащей из Группкома Гослита Ниной Герасимовной и часто к ней ходит…", – из дневника Георгия Эфрона.
"Но так или иначе, Цветаева и Тарковский встретились – у Нины Герасимовны в ее комнате в коммунальной квартире в Телеграфном переулке. Я помню эту комнату, туда я несколько раз приходила с мамой – мама дружила с Ниной Герасимовной. Комната была выкрашена в "старинный" зеленый цвет – это в эпоху дешевых обоев или дорогого "серебряного" наката. Помню, что там была мебель красного дерева – бюро, диван и горка, заставленная старинным стеклом. И цвет стен, и мебель очень шли хозяйке – статной рыжеволосой красавице, которая и в зрелые годы была очень хороша…". Так вспоминает эту комнату и ее хозяйку дочь Арсения Тарковского Марина.
6 марта 1941 г. Марина Цветаева напишет свое последнее стихотворение, вдохновителем и адресатом которого станет Арсений Тарковский.
Всё повторяю первый стих
И всё переправляю слово:
— "Я стол накрыл на шестерых"...
Ты одного забыл — седьмого.
………………………….
Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
— Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?
Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий —
Ты сам — с женой, отец и мать)
Есть семеро — раз я́ на свете!
………………………….
...Никто: не брат, не сын, не муж,
Не друг — и всё же укоряю:
— Ты, стол накрывший на шесть — душ,
Меня не посадивший — с краю.
"Я – жизнь…". Жизнь Марины Цветаевой продолжается и сегодня в её Москве, оставленной нам в наследство.

Из письма дочери: "Москва, 12-го апреля 1941 г., суббота. У нас весна, пока еще — свежеватая, лед не тронулся. Вчера уборщица принесла мне вербу — подарила — и вечером (у меня огромное окно, во всю стену) я сквозь нее глядела на огромную желтую луну, и луна — сквозь нее — на меня. С вербочкой светлошёрстой, светлошёрстая сама... — и даже весьма светлошёрстая! Мур мне нынче негодующе сказал: — Мама, ты похожа на страшную деревенскую старуху! — и мне очень понравилось — что деревенскую. Бедный Кот, он так любит красоту и порядок, а комната — вроде нашей в Борисоглебском, слишком много вещей, все по вертикали".
С вербочкою светлошёрстой —
Светлошёрстая сама —
Меряю Господни версты
И господские дома.
Вербочка! Небесный житель!
— Вместе в небо! — Погоди! —
Так и в землю положите
С вербочкою на груди.
Вербное воскресенье 1918

В Московской клинике доктора О.Г. фон Шимана лечился брат мужа Марины Цветаевой Петр Эфрон. С диагнозом "бугорчатка" легких он был помещен в клинику 16 мая 1914 г., где и скончался 28 июля. Там же некоторое время лечился и Сергей. В связи с этим в июле 1914 г. ближайшим родственникам больного – Лиле, Вере, Сергею и Марине – в лечебнице была выделена бесплатная комната.
Со старшим братом мужа П.Я. Эфроном Марина познакомилась в августе 1913 г., вскоре после его возвращения в Россию. Его судьба, болезнь, похожесть на мужа не могли не затронуть ее душу. На этот раз соперницей поэта была смерть.
Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всё-таки мой.
………………………………………………….
Я вижу, я чувствую, — чую Вас всюду!
— Чтó ленты от Ваших венков! —
Я Вас не забыла и Вас не забуду
Во веки веков!
Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
— Письмо в бесконечность. — Письмо в беспредельность —
Письмо в пустоту.

В квартире писателя-сатирика Виктора Ефимовича Ардова 7 июня 1941 г. состоялась единственная встреча двух поэтов – Марины Цветаевой и Анны Ахматовой.
"Шум времени" был тогда оглушающее силён и страшен. Может быть, именно он не позволил двум великим поэтам, объединенным, при всей разности дыхания, местом и временем, а значит, трагической схожестью судеб, расслышать друг друга.
…Я — острожник,
Ты — конвойный. Судьба одна.
И одна в пустоте порожней
Подорожная нам дана…
Встреча обернулась невстречей. Навсегда осталась в стихах перекличкой голосов.
Марина Цветаева
Еще один огромный взмах —
И спят ресницы.
О, тело милое! О, прах
Легчайшей птицы!
Что делала в тумане дней?
Ждала и пела...
Так много вздоха было в ней,
Так мало — тела.
…………………
Часы, года, века. — Ни нас,
Ни наших комнат.
И памятник, накоренясь,
Уже не помнит.
Анна Ахматова
ПОЗДНИЙ ОТВЕТ
Мы с тобою сегодня, Марина,
По столице полночной идем,
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет,
А вокруг погребальные звоны
Да московские дикие стоны
Вьюги, наш заметающей след.

18 июня 1941 года Марина Цветаева, Мур и Лидия Либединская были приглашены А.Е. Крученых к нему на дачу в Кусково. "Безмятежная поездка-экскурсия с осмотром дворца, прогулкой по парку, катаньем на лодке и завтраком на траве…".
После осмотра Шереметевского дворца Цветаева вписала в альбомчик А.Е. Крученых:
"Чудный дом!
Хочу жить – в нем.
МЦ."
Фотография, сделанная местным фотографом в тот день на улице села Кусково на фоне нарисованной декорации, оказалась последней фотографией М.И. Цветаевой.
В тетради переводов М. Цветаевой читаем: "19 июня 1941 г., вчера ездили в Кусково: лодка – дворец – фарфор – что фарфор: мезонин! След тех ног – почти моих! Первая мною здесь виденная – с 18 июня 1939 г. – красота – странно, как раз вторая годовщина – первой русской земли: Ленинграда, а нынче, 19-го – двухлетие Болшева – о, Господи!
Да, без всякого парадокса, а от всего сердца: булыжники, ведущие к Шереметьевскому дворцу, – восходящие булыжники Шереметьевского подъезда мне дороже, милее, роднее фарфора, ибо по ним ежедневно ходили ноги, а те – "фарфоры" – только изредка трогали – руки.
Как и в Версале – мне дороже были те огромные неровные булыжники площади, и о них я горюю и им я обрадовалась, почувствовав вчера такие же под ногами.
Ибо в прошлом ищу – самого скромного места: пусть булыжника, по которому ходят.
Ибо булыжник прошлого предпочитаю всем укатанным асфальтам нашего (о, не моего!) времени.
Пусть бы лучше по мне ходили, чем мне – поэтому – кататься".
Через три дня началась война. "Первая здесь виденная красота" оказалась для Цветаевой последней.
Пора снимать янтарь,
Пора менять словарь,
Пора гасить фонарь
Наддверный…